Экстенсивное природопользование характеризуется специфической для него системой ценностных установок. Более того, обусловленные всем многообразием жизненных ситуаций ценностные установки детерминируют тот или иной тип природопользования. Например, приоритетность узковедомственных интересов можно понимать как проявление определенного ценностного суждения, за которым стоит оценка особой важности материальнопроизводственной сферы общества перед всеми прочими проявлениями социальной жизни. Производство же в свою очередь представлено отраслями, на которые автоматически переносится и вышеуказанная оценка. В конечном счете отраслевые аспекты начинают доминировать над территориальными и мы получаем ту картину, которую только что описали в предыдущем разделе.[ ...]
Быстро нарастающая угроза экологического кризиса долгое время не отражалась в массовом общественном сознании и не влияла ощутимо на трансформацию ценностных ориентаций ни в практической жизни, ни в сфере так называемой нормальной, т.е. официальной науки. Вплоть до середины 60-х годов производственно-технические решения фактически принимались при неявной ориентации сознания на идею неисчерпаемости природных ресурсов и тезис о том, что природа все стерпит. Поэтому лица, принимающие решения, не обременяли себя сколь-нибудь детальной экологической экспертизой проектов. Научная оценка возможных негативных последствий многих технических акций была недостаточной и нередко недостоверной или запоздалой. Это, в частности, относится и к ядерным испытаниям, и к возведению ряда гидротехнических сооружений на великих реках, и к проекту целлюлозно-бумажного комбината (ЦБК) на Байкале. Игнорирование научного мнения стало правилом при принятии государственно-партийных решений, постановлений и указов правительственных органов.[ ...]
Экологическая сторона дела не учитывалась, в частности, при строительстве горнодобывающего и металлургического комплекса в Кузбассе, который ныне по ряду показателей оценивается как зона экологического бедствия. Более того, многим ситуация представлялась даже в радужном свете. Достаточно вспомнить, что будущий Новокузнецк (Сталинск) проектировали в виде прекрасного города-сада, а жилищные массивы вокруг близлежащих крупных предприятий как образцовые, максимально благоприятные для обитания людей "соцгородки" . Нынешний Новокузнецк является одним из бесспорных лидеров среди российских городов по уровню загрязнения и степени опасности городской среды для здорового человека.[ ...]
Не удивительно поэтому, что проблема экологизации общественного сознания мало интересовала государственные власти, политические партии, учреждения культуры, образования, науки и религии. В духовной жизни русских людей текущего столетия идеалы покорения и господства явно довлели над немногими голосами, призывающими к осторожному, бережному отношению к ОС.[ ...]
Сегодня идеалы покорения и господства над природой постепенно заменяются в общественном сознании чувством безразличия к ее судьбе. Проводимый курс социально-экономических и политических реформ прививает всеми доступными средствами новому поколению иные ценностные установки, в основе которых лежит стремление к потреблению и накопительству материальных благ. Такая ориентация диктуется логикой универсального рынка. Она может стать причиной массовой природоразрушительной практики, наращивания темпов экстенсивного природопользования [21].[ ...]
Одним из впечатляющих примеров изменившегося отношения к природе является обострение ситуации в управлении системой особо охраняемых территорий. В Российской Федерации имеется 85 заповедников, площадь которых больше территории Италии, а также 88 полузакрытых национальных парков и заказников, площадь которых еще больше. Сегодня этой сети особо охраняемых территорий грозит развал, который может нарушить самые большие в мире леса умеренного пояса, ускорить исчезновение тысяч уникальных видов от уссурийского тигра до пресноводной байкальской нерпы. Местные власти и колхозы, поощряемые ослаблением власти в Москве, захватывают заповедные земли, а оказавшиеся в нищенском положении, выброшенные на "дикий рынок" крестьяне, профессиональные рыбаки и охотники, и просто энергичные предприимчивые люди усматривают в разграблении богатств заповедных земель источник быстрого и легкого обогащения. Браконьерство, как заметил однажды зам. министра РФ по охране среды А. Амирханов, стало большим бизнесом. Многие жители, в том числе работники природоохранных служб, пытаются просто выживать за счет браконьерства из-за крайне невыносимых условий, в которых они оказались в результате проведения реформ.[ ...]
В 1991 г. было принято решение создать в Новосибирской области Барабинский заповедник. Однако администрация двух из четырех районов области не поддержала это решение. Более того, администрация Здвинско-го района своей волей лишило угодий стационар Биологического института СО РАН, существовавший там в течение 20 лет.[ ...]
По-видимому, местные власти рассматривают сегодня подобные вопросы часто не с государственных, а с узко личных или групповых корыстно-меркантильных позиций. Заповедная природа уже не представляется как экологическая ценность. Она превращается в ресурс, используемый ради сиюминутной выгоды.[ ...]
Действия местных властей становятся все более решительными и в своей основе носят ангиэкологическую направленность. Так, правительство республики Алтай заключило договор с производственно-коммерческим объединением "Полиэкт" из Прокопьевска о добыче угля Пыженского месторождения на месте уникального кедрача рядом с Телецким озером. Причем объединению разрешается заготавливать там же крепежный и строевой лес [22].[ ...]
На Байкале местные власти требуют исключить из территории Прибайкальского государственного парка 150 тыс. га земель, "чтобы не ущемлять права местных жителей".[ ...]
Вернуться к оглавлению