Не углубляясь в давнюю историю организации охраны природы в России, историю, которая, несомненно, представляет самостоятельный интерес, отметим лишь основные этапы, предшествовавшие современному состоянию государственного управления природопользованием.[ ...]
В послевоенные 40—50-е годы в СССР происходит становление ряда органов ведомственного ресурсного контроля. Контроль за состоянием вод и воздушной среды, пока еще очень ограниченный, возлагается на санитарно-эпидемиологическую службу. Природоохранное регулирование, за исключением системы заповедников, всецело подчинено планам производственного развития. О сколько-нибудь серьезной экологической регламентации размещения и развития промышленности пока что не было и речи.[ ...]
Необходимость поддержания продуктивности сельского хозяйства, слишком медленно возраставшей после обвала коллективизации, голодоморов и войны, вызвала к жизни «Сталинский план преобразования природы» (1948), предусмотревший мелиорацию земли на площади около 25 млн. га, создание крупных оросительных систем, внедрение травопольной системы земледелия с «углубленной» агротехникой, закладку крупных государственных лесных полос и систем полезащитных лесонасаждений. Намечена была и довольно внушительная программа природоохранных мер. Однако план этот был выполнен только частично и, несмотря на огромные затраты, не дал ожидавшихся результатов. Кроме того, однобокая «природопреобразовательная» концепция плана в сочетании с командными методами и разгромом, учиненным Т. Д. Лысенко в биологической науке и селекционном деле, свела на нет некоторые скромные агроэкологические достижения того времени.[ ...]
Вместе с этим Сталинский план положил начало эпохе гидростроительной гигантомании, которая до сих пор не утратила своей живучести. Сегодня уже очевидно, что создание крупных водохранилищ на равнинных реках Европейской части страны и масштабное межбассейновое перераспределение речного стока вместе с крупными дефектами мелиорации и ирригации в общем эколо-го-хозяйственном балансе страны имеют скорее отрицательный итог.[ ...]
В конце 50-х—начале 60-х годов издаются союзный и республиканские законы об охране природы, но при широкой декларативности они остаются без действенных механизмов реализации и мало что меняют на практике. В связи с созданием совнархозов происходит некоторая, скорее административная, чем функциональная реорганизация комитетов по охране природы. В это время становится все более ощутимым практически ничем не ограниченное техногенное давление на природные системы и среду обитания человека в различных регионах страны, связанное в основном с интенсивной милитаризацией промышленности.[ ...]
Дело охраны природы в центре и на местах оказывается под прессом ведомственного монополизма и всегда вынуждено уступать производственным, иногда прямо антиэкологическим интересам и действиям. Положение усугубляется сильным ограничением возможного вмешательства прироохранных органов в планирование производственного развития, в экспертизу и контроль проектов и эксплуатации загрязняющих производств. Тем более, что могущественная триада КПСС—КГБ—ВПК засекречивает информацию о фактической экологической ситуации в стране и распространяет ложь об экологическом благополучии и о превосходстве социалистического природопользования.[ ...]
Все это происходит на фоне чрезвычайно скудного природоохранного финансирования. Начиная с 1975 г., когда впервые публикуется соответствующая официальная статистика, на охрану природы в СССР выделяется около 1 % национального дохода. Капитальные вложения в природоохранные меры в 1981—1987 гг. составляют всего 0,3% ВНП. Это соответствует вложению 2,3 млрд. р. в год. Для сравнения можно указать, что Минводхоз на свою мелиоративно-ирригационную деятельность, часть которой в настоящее время квалифицируется как преступная, получал 11 млрд. р. в год (в ценах 1982 г.). Охрана природы больше, чем какая-либо другая отрасль, оказалась в тисках остаточного удела крайне милитаризованной экономики.[ ...]
К 1985 г. природогубительная экспансия многих ведомств — Минводхоза, Минсредмаша (ВПК), Минатомэнерго, Минхимпроза и др. — достигла апогея: природные ландшафты, леса, почва, реки и озера понесли страшный урон, природные комплексы и среда обитания миллионов людей в десятках городов страны оказались в катастрофическом состоянии. А информация об этом всячески скрывалась не только от населения, но и от ученых и специалистов.[ ...]
Последующие политические события, слом прежней властной иерархии, перетасовка государств, правительств, ведомств, постов и кресел вовлекли в этот реорганизационный водоворот и управление природопользованием. Постановление 1988 г., как и многие постановления предыдущего периода, не было выполнено. Но самое печальное то, что не поменялся прежний остаточный подход к делу охраны природы. Оно затерялось среди издержек революции и осталось пасынком государственной политики из-за трагического непонимания связи экологии с экономикой и взаимообусловленности экономического и экологического кризисов.[ ...]
Приблизительная структура государственных органов управления природопользованием в СССР до 1988 г. представлена на схеме 9.6. Схема неполна, так как в ней не отражено руководство со стороны КПСС. Некоторые особенности субординации в этой структуре не вяжутся с логикой природоохранных задач: построить на основе этой структуры функциональную систему управления эффективным природопользованием практически невозможно.[ ...]
Вернуться к оглавлению