В предыдущих главах уже говорилось о взаимоотношениях экономики и экологии. И каждый раз, даже когда речь заходила о столкновениях экономических интересов с экологическими требованиями, имелись в виду в первую очередь материальные, вещественные, «физические» взаимоотношения — потребление природных ресурсов в процессе производства, загрязнение среды отходами производства и потребления, затраты материалов и энергии на средозащитные устройства, технологии и т. п. Поэтому может показаться, что следует говорить не об экономике в строгом специальном смысле слова как о совокупности товарно-денежных отношений, а о материальной стороне хозяйственной деятельности, о материальном производстве.[ ...]
Однако это справедливо только отчасти.[ ...]
Дело отнюдь не в догмате безусловной первичности производства в экономике. Ведь началом взаимоотношений человека с природой было не производство, а потребление. Началом человеческой экономики было не производство, а обмен. С точки зрения природы вся деятельность человека в ее владениях — равно и первобытного собирателя, и современного супермена, оснащенного могучими «производительными силами», — не более чем сплошное потребление.[ ...]
Именно во взаимоотношениях экономики с экологическими структурами и функциями наиболее широко реализуется экономический критерий оптимальности. Независимо от общественной формации критерий оптимальности выступает как целевая функция благосостояния, определяемая с учетом всех факторов общественной жизни, но прежде всего — первичных факторов жизнеобеспечения, имеющих экологическую природу, — пищи, воды и воздуха. Они образуют наиболее постоянную, консервативную, базисную часть структуры потребностей. С другой их частью — разнообразными, изменчивыми, самовоспроизводимыми, постоянно обновляющимися и растущими вторичными потребностями, — собственно, и связано развитие экономики. Суть принципа оптимальности заключается в том, что разным по своей величине и постоянно меняющимся потребностям противостоят всегда ограниченные ресурсы (естественные и создаваемые трудом человека) и что задача экономической науки в том, чтобы искать пути их максимально эффективного использования.[ ...]
При таком подходе экономика как наука, или, если угодно, политэкономия вступает в тесное соприкоснов ени е со смежными областями знаний — историей, социологией, политологией, антропологией и, конечно же, с экологией.[ ...]
Долгое время экономическая наука исходила из представления о высокой устойчивости природного базиса первичных потребностей. Это была эпоха, когда общее воздействие человеческой деятельности на окружающую среду не превышало границы самовосстановитель-ного потенциала экологических систем. Сейчас ситуация другая: по многим параметрам антропогенная нагрузка существенно превысила границы самовосстановительных возможностей природных комплексов. Экономический рост, рост производства, основанный на постоянном взаимном подхлестывании спроса и предложения вторичных потребностей, привели к тому, что под угрозой оказался природный базис жизнеобеспечения — возможность удовлетворения первичных потребностей человека. Человечество вышло на один из самых важных рубежей в своей истории, на рубеж, требующий смены парадигмы — историко-методологического образа экономики, перехода к новой ступени материальной культуры, совместимой и сбалансированной с уже оскудевшим природным потенциалом планеты. Этот переход можно обозначить как экологизацию экономики.[ ...]
Экологизация экономики — важнейшее требование современности. Она означает более разносторонний и, вместе с тем, более системный подход к окружающей человека объективной действительности, большее осознание роли природы в жизни человека. Экологизация экономики — необходимое условие и одновременно важнейшая составная часть экоразвития.[ ...]
По существу, экологизация экономики означает экологизацию всего социально-экономического развития общества.[ ...]
Экологические факторы в категориях экономики. Из всех ценностей окружающего мира марксистская политэкономия допускала в круг строгих экономических категорий только продукты человеческого труда. В социалистической части мира это всегда создавало большие трудности для теоретиков природопользования и даже служило для обоснования возражений против практического установления цен на возобновимые природные ресурсы, например на забираемую из природных источников воду.[ ...]
Трудности проистекали из того, что с позиций житейского здравого смысла условия, при которых в окружающей человека среде оказывается больше солнечного света и тепла, больше чистой воды и свежей зелени, плодов и птиц, цветов и тишины, обладают не только повышенной отвлеченной «ценностью», но и вполне реальной повышенной «стоимостью», хотя на наличие всего этого в этом месте не был затрачен человеческий труд. С этим сталкивался любой марксист, когда во время отпуска снимал комнату где-нибудь на юге.[ ...]
Вернуться к оглавлению