С другой стороны, и автоматия саккад не может полноценно работать при встрече человека с таким агрессивным полем. Глаза не могут «зацепиться» за одно окно и минимизировать амплитуду своих саккад. В то же время человек не может определить, какое окно он фиксировал до саккады и какое окно фиксирует после ее завершения. Окон так много и они настолько одинаковы, что по существу нарушается основная функция зрения - определение, куда смотрят глаза и что они видят. Ничего подобного не происходит при пребывании человека в естественной среде, где он точно знает, на какой предмет смотрят его глаза, какого размера этот предмет и на каком расстоянии он находится, в силу чего человек воспринимает адекватно окружающий его мир.[ ...]
Как мы не раз отмечали, автоматии саккад переносят взор наших глаз с одного окна на другое через 0.5-1.0 с. При этом после каждой саккады в мозг идет одна и так же информация: «окно», «окно», «окно». Такая повторяемость неизбежно ведет к перегрузке мозга одной и той же информацией. В лесу, к примеру, нет такого назойливого повтора, так как после каждой саккады в мозг идет новая «картинка». С аналогичными «картинками» человек имеет дело и тогда, когда рассматривает старинное здание с богатой архитектурой (рис. 59). Здесь после каждой саккады в мозг идет новая информация. Некоторое время полагали, что архитектурные украшения - это некие излишества. На самом деле - это необходимые функциональные элементы, без которых, глаз не может работать полноценно (рис. 59). Именно так их и оценивали ранее создатели лучших архитектурных сооружений.[ ...]
Совсем иную картину видит человек с левой стороны этого же моста, где его глазам открывается панорама Кремля (приложение 1, рис. 23). Прежде всего, радует цветовая гамма: колокольня с золотым куполом, кремлевская стена с башенками и кремлевский дворец в глубине. Глаз перескакивает с одного элемента на другой и каждый раз «он знает», куда он смотрит и что он видит. После каждой саккады глаз имеет возможность прочно зацепиться. Архитектор, по-видимому, как раз именно этого и добивался. Сопоставляя эти две фотографии, создается впечатление, что эти два комплекса строились по разным эстетическим критериям: в одном превалировал художественный замысел, а в другом - инженерный подход. Голый рационализм в архитектуре, как мы видим, находится в полном противоречии с законами зрительного восприятия.[ ...]
В практике градостроительства есть целые улицы, представляющие собой непрерывную цепь агрессивных видимых полей. В Москве наиболее ярким примером может быть Новый Арбат, состоящий из гигантских «домов-книжек» по одной стороне и башен с «гребенками» балконов по другой (рис. 60).[ ...]
С противоположной стороны улицы «дом-книга» как бы схватывает человека в свои бетонные объятия, и глаза его оказываются в плену гигантской геометрической структуры. Долго смотреть на «стену-сетку», любоваться ею невозможно, так как глазу после саккады не на чем остановиться, какие-либо акценты отсутствуют, а фиксировать одно окно среди большого их числа глаз физически не может.[ ...]
Снимок тех же самых зданий, сделанный с другой стороны наглядно иллюстрирует как прямоугольники гигантских размеров буквально вторглись в живую ткань города, безжалостно растоптав ее (приложение 1, рис. 25). Такие чудовища вступили в явные противоречия с Храмом Христа Спасителя, на который человек смотрят и спасает свою душу от негативного воздействия агрессивных видимых полей. По сравнению с этими небоскребами здания старой архитектуры смотрится как картинка с выставки (рис. 61). Здесь есть все для созерцания: колонны, арки, окна, вход с навесом, крыша с характерными надстройками. Все здание и каждый элемент его понятен, близок и мил душе человека. Как отмечает в своих трудах Ю.М. Лотман (1974): «Эстетические переживания не равномерно распределены внутри культурного пространства». С этим легко согласиться, однако не до такой же степени, как это имеет место в градостроительной практике последних лет, одни здания вызывают положительные эмоции, тогда как другие - тошноту, головокружение и рвоту.[ ...]
Новодевичий монастырь можно отнести к городским островкам, которые тонут в агрессивной видимой среде Москвы (приложение 1, рис. 29). В современной градостроительной практике есть целые улицы и площади, которые состоят из одних агрессивных видимых полей. Такими примерами могут быть Варшавское шоссе и Октябрьская площадь в Москве, оказавшись на которых, думаешь, как бы оттуда побыстрее выскочить. Любопытное высказывание по этому поводу делает художник Дементьев: «Сейчас все загубили, застроили, запоганили. Дома сталинского времени еще хранят какие-то отголоски старинного чувства красоты, узорную затейливость. Все-таки это делали классные архитекторы - Жолтовский, Руднев, которые еще в Императорской Академии художеств учились. А потом пошел сплошной Ас-сиро-Вавилон. Да-да, тот же культ гладкой плоскости, мертвого прямоугольника, безликой, сверхчеловеческой геометрии. Гигантские клетки, подойдя к которым, чувствуешь себя ничтожеством. И первое чувство - стремглав бежать отсюда, лететь» (устное сообщение). Художник - это своеобразный индикатор в оценке визуальной среды, и со своей стороны он великолепно выразил свои чувства.[ ...]
Именно Октябрьскую площадь все наши респонденты называли самой агрессивной площадью в Москве, попав на которую, хочется «стремглав бежать».[ ...]
Человеку хочется жить на хорошей улице, в хорошем доме и напротив хорошего дома. Кое-кому удается иметь такие условия. Одна знакомая рассказывала мне, что из окон благоустроенной квартиры 6-го этажа добротного дома она любуется прекрасным видом Кремля (приложение 1, рис. 23). В любое время года ее душу наполняет красота кремлевской архитектуры с многочисленными башнями, куполами, главами, шатрами и с возвышающимся золотым шлемом колокольни Ивана Великого, которые, по словам М.Ю. Лермонтова, описать невозможно: «Надо видеть, видеть... Надо чувствовать все, что они говорят сердцу и воображению». Конечно же, цены нет такой квартире. И совсем другое дело жить в современном микрорайоне, где с 16-го этажа горожанин видит агрессивную среду, сплошные корпуса с множеством одинаковых элементов (приложение 1, рис. 26).[ ...]
Эффект «объятия» еще больше усиливается при закругленной форме здания. В этом плане гостиница «Космос» по агрессивности может занять первое место. На человека, приближающегося к гостинице, «смотрят» 1200 одинаковых окон (приложение 1, рис. 33). Это значит, что большая часть поля зрения, примерно 120 угл. град, по горизонтали, занято совершенно одинаковыми элементами. «Выскочить» из плена с помощью саккад не удается, так как большая часть саккад имеет амплитуду не более 15 угл. град. Даже поворот головы не спасет дело, плотность «стволов» и их окружение слишком велики, только «руки вверх» перед такой мощью. Зрительный раздражитель в этом случае достигает максимальных значений, он может вызвать головокружение, тошноту и рвоту, а у людей, чувствительных к подобным раздражителям, может вызвать эпилептический припадок. Мы далеки от мысли, что архитектор именно к этому стремился в процессе творческого поиска. Наверняка, как и все его коллеги, он следовал триаде Ветрувия: польза, прочность, красота. Два первых требования, по-видимому, удалось выполнить неплохо, что же касается красоты, то тут вопрос неоднозначный.[ ...]
Рисунки к данной главе:
Вернуться к оглавлению
