В тот сезон работ в горах Принца Черльза все складывалось для меня непросто с самого начала. Михалыч, так по отчеству часто величают друг друга полярники, наш начальник, назначил меня руководителем полевого лагеря. Его предстояло организовать на берегу озера Радок. От базы Союз, где мы находились, это по прямой километров пятьдесят на юго-запад. Вездеходом в обход оазиса Джетти, унылого каменистого плато, часа четыре пути.[ ...]
Найдя подходящую трещину в озерном льду, я привязал к концу капроновой веревки камень и пустую бутылку. Мне хотелось кроме измерения глубины поднять пробу воды из придонной части озера. Я закрыл бутылку пробкой. Сквозь нее был продет шпагат, изрядный моток которого я тоже захватил с собой. По замыслу, как только груз ляжет на дно, я дерну за шпагат, и бутылка заполнится придонной водой. Гидрохимический состав таких вод зачастую разительно отличается от поверхностных. К примеру, на противоположном краю Антарктиды, в оазисах Земли Виктории, известны пресные озера, а у дна их вода соленая. Поверхность озера Радок, зеркало вод, как говорят гидрологи, лежит на абсолютной высоте всего семь метров, значит, дно опущено значительно ниже уровня моря. Связь этого водоема с океаном — источником солей — в прошлом вполне возможна. Таков был ход моих рассуждений.[ ...]
Надеждам моим, однако, не удалось осуществиться. Я опустил свой груз на всю длину фала, но так и не почувствовал, что он коснулся дна. Тщетно я дергал за веревку, выбирал ее на несколько метров и снова бросал. Шпагат в конце концов оборвался, и я не узнал, на какой глубине открылась бутылка. Вода в ней оказалась пресной и, как в дальнейшем показали анализы, ничем не отличалась от поверхностной. Словом, моя доморощенная попытка проникнуть в тайны озера Радок не увенчалась успехом. В лагере все решительно отвергли мое предположение, что глубины озера превышают 200 метров. По мнению моих коллег, груз на конце веревки был слишком легок, и я не заметил, когда он коснулся дна, а потом веревку увело подводным течением. Спорить с этими доводами не было оснований.[ ...]
Михалыч был, что называется, штатный начальник, назначенный руководителем базы официально. Он мог издавать приказы, объявлять выговоры и благодарности. Мне же предстояло быть руководителем неофициальным. Никаких особых прав мне это назначение не давало, зато сулило дополнительные заботы и хлопоты. Так я стал начальником лагеря на озере Радок, хотя и чувствовал: не для меня эта должность, сорвусь рано или поздно.[ ...]
Позади суета сборов, проверка снаряжения, получение продуктов и наконец долгожданный переезд на озеро. Сразу выяснились, конечно, некоторые мои просчеты как начальника. Аптечку я забыл взять у Михалыча. Ведь врача на базе нет. Наш признанный лекарь — Михалыч. У него кипа инструкций: что и в каких случаях колоть, чем мазать и так далее. Конечно, в особо сложных случаях можно запросить помощь по радио. Но вообще-то, поскольку до Молодежной больше тысячи километров, серьезно лучше не болеть.[ ...]
В день переезда все мы умаялись, но новоселье прошло благополучно. Теперь у нас есть свой дом — старенькая палатка КАПШ-2, которую мы поставили на берегу озера в ста метрах от воды. Эта палатка, похожая на юрту, многое повидала на своем веку. Матерчатый полог потерся, выцвел. Окошки — два иллюминатора из плексигласа — мутны, исцарапаны. Края палатки кое-где продраны, пола нет. На камни расстелили брезент. Было у нас несколько кусков кошмы — положили на раскладушки. Снаружи к палатке привалили большие валуны, натянули растяжки — крепко стоит наш дом. Внутренняя обстановка — пять раскладушек, газовая плита, складной стол, ящики с продуктами, не выдерживающими мороз (Михалыч выдал нам немного картошки и репчатого лука). Подсоединили к плите баллон. И вот заголубел огонек под сковородкой и чайником, стало тепло и уютно в нашем жилище.[ ...]
Что сказать об окружающем палатку ландшафте? Каждый воспринимал его по-своему.[ ...]
Его помощник Олег, человек флегматичный и осторожный, жуя, промычал нечто неопределенное, что могло означать и «да» и «нет». Гидролог Саша, угрюмый бородач с добрыми глазами, сосредоточенно намечал, как нам доставить на лед озера тяжелую лебедку и переносную электростанцию. Лишь по выражению его лица было видно, что он радуется: завтра можно начать работу. Механик Борис, человек азартный, порывистый, любитель фантастической литературы, не мог скрыть торжествующую улыбку. Ему после зимовки на Молодежной, унылого однообразия станционной жизни здесь, на воле, в горах, нравилось.[ ...]
Ну а у меня, что и говорить, дух захватывало. Моя давняя мечта — вернуться в эти края — осуществилась.[ ...]
Прямо перед нами лежало озеро — загадочное, неизведанное. Его ледяная поверхность сверкала в лучах низкого солнца, лишь вдоль берегов шла темная кайма воды.[ ...]
Вернуться к оглавлению