Теория гумусового питания растений победоносно перешла из восемнадцатого века в девятнадцатый. Ее каноны разделяли многие, в том числе такие выдающиеся ученые, как Г. Дэви и Я. Берцелиус. Получился такой парадокс: неверная в своей основе теория породила большое число экспериментальных исследований, и на базе этого возникла существующая уже более полутора веков школа химиков-гумусистов. Ее адептом был выдающийся английский химик и физик Г. Дэви (1778— 1829 гг.), известный также как автор книги «Элементы агрикультурной химии», вышедшей в Англии в 1813 г. и уже в следующем году изданной в Германии; в 1819 г. появился французский перевод, в 1832 г.— русский. Это сочинение высоко оценил Энгельс.[ ...]
Дэви считал, что почва «образовалась в начале путем разложения скал и каменных напластований» под действием кислорода воздуха, воды и углекислоты. В результате и полевой шпат и слюды... «разрушаются; первый, однако, гораздо быстрее». А далее идут рассуждения, подобные тем, которые были у Ломоносова, о поселении примитивных растений и их смеие; в конце концов «почва уже настолько улучшается, что в ней могут вегетировать и высшие растения... Урожай почвы определяется, однако, еще и свойствами нижележащих слоев». Дэви классифицировал почвы, разделяя их на «почвы выветривания» и «намывные»; первые он считал возможным обозначать как «базальтовые», «гранитные» и т. д. (Ярилов, 1907, с. 372—377).[ ...]
Все эти данные нашли отражение в солидном и популярном «Учебнике химии» Берцелиуса (1839 г.), что обеспечило им широкую известность. Невзирая на ошибочность многих трактовок, учение о почвенном гумусе и о гумусовых кислотах было поставлено на прочную основу, и заслуги Шпренгеля, Берцелиуса, Мульдера в этом отношении бесспорны (Ваксман, 1937; Кононова, 1951; Giesecke, 1929).[ ...]
Н. В. Станкевича, М. Ю. Лермонтова, В. Г. Белинского (Каменский, 1971). Оценка его как агронома противоречива. Герцен в книге «Былое и думы» говорит: «Павлов преподавал введение в философию вместо физики и сельского хозяйства.[ ...]
Физике было трудно научиться на его лекциях, сельскому хозяйству— невозможно, но его курсы были чрезвычайно полезны» (Соколов, 1958, с. 18).[ ...]
По мнению Ярилова, в Павлове надо видеть «наиболее крупного, талантливого, оригинального, широко образованного исследователя и учителя земледелия и почвоведения» (Ярилов, 19406, с. 56). Анализ павловского наследия, проведенный Н. А. Качинским (1970), убеждает, что Герцен недооценил своего учителя как агронома. Его книги «Земледельческая химия» (1825) и «Курс сельского хозяйства» (1837) сыграли значительную роль в развитии агрономии в России.[ ...]
Павлов был озабочен вопросами оздоровления русского земледелия, ратовал за плодосмен и сидерацию как лучшие способы сохранения и повышения плодородия почвы; организовал под Москвой Бутырский опытный хутор, на котором ставил сельскохозяйственные опыты и испытывал сконструированный им «плужок Павлова» для лучшей обработки почвы. Он не был чужд идеи дифференцированной агротехники «современность с печатью местности» (1837, II, предисловие) и задавался вопросом: «...естественно ли, что в России, где находится столько различия в почве и климате, господствует один порядок в ни-воводстве»? (1821, с. 25).[ ...]
Павлов не занимался химическим анализом почвенного перегноя. Больших успехов в этом добился его современник московский химик Р. Герман. В отдельных имениях на юге России стала замечаться «выпаханность», «изнуренность» чернозема, уменьшение на нем урожаев. Группа помещиков обратилась к Р. Герману с предложением «исследовать свойства чернозема химическими путями» и выяснить, от чего происходит «всеми дознанное истощение чернозема от посевов, если в нем, судя даже по виду, содержится значительное количество перегноя, и отчего посредством пара или перелога опять возвращается этой земле плодородие». Герман, следуя Павлову, считал, что растения питаются «перегнойным экстрактом», поэтому он обратился к изучению химического состава гумуса черноземов, привезенных из «южных губерний», используя методы, предложенные Берцелиусом.[ ...]
Вернуться к оглавлению