Человек, некогда ощущавший себя творцом прогресса и властелином природы, вдруг обнаружил, что Земля и ее богатства небезграничны. Как отмечает Г.Х. Шахназаров, с одной стороны, фантастические успехи техники породили своего рода эйфорию всемогущества. Научившись преодолевать пространство, вторгаться в космос, производить новые материалы, извлекать энергию из атома, создавать электронный мозг, люди уверовали, что отныне не существует преград их разумной воле. С другой стороны, отрицательные последствия технического прогресса: отравление среды обитания, прямой и косвенный ущерб здоровью, чрезмерная нагрузка на психику и т.д. вызвали антипатию к технике и страх перед тотальной механизацией жизни. Отсюда всевозможные предложения и рекомендации, начиная от жесткого контроля над ростом численности населения и кончая призывами к резкому сокращению промышленного производства и возвращению людей к более простым жизненным формам, к природе.[ ...]
При этом принципиально важное отличие подхода к экосистеме как организму и к системе с обратной связью в том, что организм можно изучать и лечить, тогда как систему можно конструировать, переделывать, совершенствовать. Подобная смена концепций характерна в эти годы для социальных наук вообще. В основе этой смены подходов лежало убеждение в том, что социальные, экологические, технические системы в принципе подобны и должны быть объектами определенного рода профессиональной, свободной от ценностей инженерной деятельности. Многим ученым казалось, что социальные и экологические инженеры должны взять управление в свои руки, чтобы избежать социальной и экологической катастрофы. Поэтому в эти годы происходит взлет технократических идей. В реальной жизни кибернетики и экологи были тогда еще очень далеки от политики, но в их работах отразился технократический взгляд на общество и управление им. Исторически технократический оптимизм в США и других странах-победительницах был порожден сотрудничеством правительств и ученых в годы второй мировой войны. Что касается «инженерного» уклона в деятельности Одама и других ученых, стоявших у колыбели кибернетики, то для инженера в традиционном понимании мир изменим, но не во всех отношениях. Инженеры очень серьезно относятся к пределам и ограничениям их деятельности. Когда же ученые начинают «инженерную» деятельность, то они берутся переделывать сами пределы и ограничения.[ ...]
Присущую техницизму модель отношения к природе в наибольшей степени реализовала биотехнология, олицетворяющая взгляд на природу как на что-то подвластное человеку. Если в XVIII в. природа рассматривалась как каталог органических форм, созданных мудрым творцом, а в XIX в. как арена конкурентной борьбы живых организмов за существование, то в XX в. под влиянием генетики возникло понимание организмов как запрограммированных систем, поддающихся перепрограммированию при наличии надлежащих научных знаний и технических методов.[ ...]
В русле техницизма были созданы многочисленные социологические теории общественного развития, среди которых наибольшую известность получили концепции индустриального и постиндустриального общества, постулирующие позитивную роль научно-технического прогресса. С этой точки зрения понятия «качества жизни», процветания, гармонии и стабильного существования неотделимы от роста материального благосостояния, развития техники и технологии. Однако проявившиеся в 1960-е годы кризисные экологические последствия, технические и этические «побочные эффекты» научно-технического прогресса заставили усомниться в разумности избранного пути, начался пересмотр ценностей неограниченного потребления, приведший в ряде случаев к технофобии.[ ...]
Искусственно созданная человеком техносфера грозит неминуемым столкновением с биосферой Земли. Если продолжать рост производства материальных благ неограниченно, то это приведет к разрушению созданных человеком искусственных и даже естественных систем, обеспечивающих само его существование1.[ ...]
С начала 1970-х годов, в условиях катастрофически обостряющейся в планетарном масштабе экологической ситуации, в западном обществе растут сомнения в принципиальной способности свободного капиталистического рыночного хозяйства гармонизировать отношения человечества и природы. Возникает необходимость более активного государственного вмешательства в природоохранную деятельность. Эти общественные настроения нашли отражение в развернувшейся в научной литературе дискуссии, в ходе которой все большее число ученых высказывалось за усиление государственного регулирования взаимодействия общества и природы вплоть до радикальной смены парадигмы общественного устройства. Так, канадский философ К. Хукер особо отметил, что господствующие в западном обществе отношения рыночной конкуренции не способны выполнить роль удовлетворительных «правил игры», поскольку не обеспечивают требуемой «социальной когерентности»1. По его мнению, идеология современного “рыночного общества» основана на преобладании индивидуального интереса над общественным: каждый играет в свою игру, не заботясь о результате тотальной игры. Этому принципу подчинены все формы поведения людей: этические, экономические, политические. К. Хукер считает, что формы культуры, формы общественной жизни и формы экономического взаимодействия в рыночном обществе вступают в противоречие друг с другом и разрушение природной среды выступает как очевидный результат этого противоречия.[ ...]
Очевидная неудовлетворенность решением экологических и социальных проблем современным обществом свободного предпринимательства подтолкнула видного американского политолога У. Офалза (W. Ophuls) на построение консервативной утопии реконструкции общества, одной из ключевых предпосылок которой является осознание человечеством ограниченности природных ресурсов2. «Проблема, перед которой ставит нас экологический кризис, это фактически центральная проблема политической философии: как последовательно отстаивать коллективные интересы, если те, кто этим занимается, эгоистичны, жадны и сварливы»3.[ ...]
Т. Росзак не верит в экономический прогресс, который может обернуться новой эпохой нужды и варварства. «Гонка за экономическим процветанием — это гонка по кругу, которая может вернуть нас к нищете и бедности»4. Эта гонка за материальным благополучием неизбежно должна закончиться «экоспазмом» — глобальной экологической катастрофой. Все идеи по охране окружающей среды, новые технологии очистки воды, использования солнечной энергии, ветра и т.д. могут быть использованы в домашней экономике. Только через семью, через домашнюю экономику и возрождение ремесел возможно примирение человечества с планетой. Город не должен быть слишком большим, он должен быть тем, чем был традиционно: маленьким центром технического изобретательства в окружении неурбанистических культур.[ ...]
Вернуться к оглавлению